ЖИТЕЛЬ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА, ТРУЖЕНИК ТЫЛА

Курхинен Тойво Иванович

КурхиненТойво Иванович родился в 1934 году в деревне Куялово (под Токсово) Всеволожского района Ленинградской области. В семье Курхинен говорили только по-фински, да и местное население не знало русского языка. Мама, Мария Андреевна, была глубоко верующая. Она часто пела финские религиозные гимны по книге. Отец, Иван Давыдович, был бригадиром тракторной бригады. О нём написали в районной газете статью, где хвалили за успехи бригады. День, когда Тойво Иванович видел своего отца последний  раз,  навсегда  врезался в память: «Июнь 1938 года, мне 4 года и 1 месяц. Мама говорит мне: «Сегодня отца повезут в Ленинград, пойдем, попрощаемся с ним и передадим передачу, там его совсем не кормят». Почему его нет дома, почему он голодный и почему его повезут в Ленинград – я ничего не понимаю. Мы с мамой пришли к зданию милиции в Токсово. Передачу от мамы принять отказались. Мы стоим и ждем, когда выведут папу. И вот три человека с винтовками ведут моего отца к машине. Мама дает мне бутылку молока и говорит: «Беги скорей, передай молоко отцу». Я подбежал, но меня оттолкнули так, что я упал. Я заплакал, отца посадили в машину и увезли. Куда? За что? Где он? Нам не сказали, что его расстреляли. В 1969 году мой брат Андрей показал мне бумагу о реабилитации отца. Там не было сказано, что он был расстрелян. Было написано: «Реабилитирован посмертно». Сейчас у меня есть полные сведения о том, что произошло. Друзья отца, привлеченные за что-то к ответственности и, будучи под следствием, дали письменные свидетельства, что мой отец «недоволен советской властью, всячески поносит её и грозит убийством коммунистов». Мой отец был арестован 20 апреля 1938 года, приговорён 08 июня 1938 года особой тройкой к расстрелу и расстрелян в Ленинграде 18 июня 1938 года. Мои братья не хотели ничего узнавать об этом. Мне было сказано: «Тебе надо, ты и узнавай». Столько страху нагнали, до сих пор об этом говорят шёпотом. Справка о реабилитации отца меня возмутила тем, что она повторяет решение суда: «Был расстрелян за то, что выражал недовольство советской властью, проводил антисоветскую агитацию» и т.д. Подписал эту бумагу полковник Судиловский». В деревне Куялово было немного домов, новость о начале войны распространилась очень быстро с огорода на огород. Женщины со слезами произносили страшное слово «война». Старших братьев Андрея и Эйно отправили рыть окопы под Лугу. Над деревней стали появляться самолеты со свастикой. В первый налет было около 100 самолетов, кто-то успел подсчитать. Они шли на Ленинград, бомбили город, а на обратном пути обстреливали деревни из пулеметов. «Откуда они летели? Наверное, Финляндия была уже оккупирована. Из нашей деревни было видно зарево пожаров в Ленинграде. Однажды самолеты взорвали склад с боеприпасами. Стоял такой грохот, как будто все взрывалось рядом с домом. Солдаты таскали оставшиеся боеприпасы в лес. Наша деревня вместе с Ленинградом оказалась в блокаде. Линия фронта проходила недалеко от деревни. Стреляли из дальнобойных орудий. В деревнях рыли окопы, чтобы прятаться в них во время бомбежек. Немцы сбрасывали листовки: «Доедайте последние бобы, стройте себе гробы». Они с уверенностью писали о своей победе и призывали женщин выходить на улицу в белых косынках, чтобы их деревню не бомбили. В небе над деревней происходили воздушные бои. Чаще они кончались не в пользу наших летчиков. Немцы применяли психологические атаки. Сбрасывали с самолета продырявленные бочки. Они падали со страшным воем, люди в ужасе разбегались и прятались в окопах. Все боялись подходить к этим бочкам, никто не знал, что в них находится. Осмелившись, первыми подходили мальчишки и бросали в них камешки. Мальчики, как и все дети, шалили, находили боеприпасы, чтобы глушить рыбу. Только мы не знали, как это делать. Один раз пацаны разожгли костер и кинули в него гранаты, хотели посмотреть, как они взрываются. Вдруг видим: женщина идет к ключу за водой. Мы побоялись сказать ей об опасности. И только когда она уже возвращалась, прогремел взрыв. Она очень испугалась и бросилась бежать. Один раз был сбит немецкий самолет, летчик выпрыгнул с парашютом. Ребята сбегали в соседнюю деревню Аудио (Autio, Пустошь), где был военный городок, и показали место, куда он спрыгнул. Летчика арестовали. В другой раз ребята из нашей деревни пасли коров. Пришел человек в гражданской одежде, начал расспрашивать ребят и угощать конфетами. Это было очень странно. Голод уже подступал, откуда могли взяться конфеты? Ребята догадались, что это был то ли немецкий разведчик, то ли наш предатель. Один мальчик сделал вид, что погнал коров в хлев, а сам сбегал и рассказал все военным. Военные этого человека арестовали, что с ним было дальше – неизвестно. У станции видели человека, рисовавшего карту местности, тоже сообщили военным», - рассказывает Тойво Иванович. К зиме уже были съедены все продовольственные запасы. Люди пили соленую воду, чтобы утолить голод. «Картошку и коров из деревни забирали для фронта. Оставили на всю деревню одну корову, но потом забрали и ее. Даже собаку у нас забрали ночью. Мы слышали, как она визжала. Мы с мамой ходили в лес, шкурили сосны, снимали мягкий слой коры, сушили ее и сдавали. Эту кору смешивали с мякиной и пекли из нее хлеб. Люди начали пухнуть от голода и умирать. Приходили незнакомые люди в поисках еды. Мы все получали по 125 гр. хлеба по иждивенческим карточкам. Отоваривали их в Токсово. Сестра Хильма была парикмахером и работала в военном городке, стригла военных. Это очень помогло нам. Военные делились хлебом. Это помогло выжить», - о скудном питании в военные годы вспоминает Тойво Иванович. «В 20-х числах марта 1942 года нам объявили, чтобы мы собирались в эвакуацию. Мама погрузила на санки все самые необходимые вещи, остальное закопала в огороде. Мы доехали до Осиновца и поехали в автобусе по льду. Немцы постоянно бомбили. Мама посадила меня в железную ванну. Одна машина перед нами ушла под лед. Доехали до станции Кобона, там нас погрузили в товарные вагоны и повезли в Красноярский край. Мимо нас шли эшелоны с ранеными военными. Они нас угощали хлебом. Братьев с нами не было, они остались на рытье окопов. Мама очень переживала. В Сибири братья догнали наш состав, и мы с радостью встретились. Военные подкармливали нас, но все равно еды не хватало. Мы меняли еду на вещи, к месту эвакуации приехали ни с чем. В мае 1942 мама, как всегда, стирала в холодной воде, простудилась и умерла в больнице. Её похоронили без гроба на территории больницы. Хотя в километре большое  кладбище. Я был на том месте в 2012 году. Не нашёл никаких следов, хотя деревня на месте и больница существует. Старшего брата Андрея забрали в трудовую армию. Я остался с сестрой и средним братом. Мы жили в 50 км от станции Тинская Нижнеингашского района в химлесхозе. У нас был небольшой земельный участок, мы сажали огород. Брат и сестра работали на добыче живицы (сосновой смолы). Когда я пошел в школу в Сибири, то не смог учиться. Я не знал русского алфавита и плохо говорил по-русски. Меня начали дразнить. Учиться я начал только в 10 лет, а в 7-м классе получил пятерку по русскому языку. В классе были представители семи национальностей, в том числе немцы, прибалты, грек. Русский был только один. Когда мы начали изучать немецкий, я уже знал все буквы и был впереди всех. В день Победы по всей стране была прекрасная погода, в Сибири тоже. Все ликовали. День Победы помнят все», - делится Тойво Иванович. Тойво с честью преодолел выпавшие на его долю испытания. Он не считает, что в Красноярском крае семья была в ссылке по национальному признаку. Считает, что эвакуация помогла спастись от голодной смерти в родной деревне. За финнами не следили, отмечаться в комендатуре не нужно было. К финнам никакой неприязни у местного населения не было.

Упорный финский юноша работал и учился. После окончания Красноярского речного техникума в 1955 году Тойво попал по распределению в Якутию. Приехал в город Киренск, предприятие «Лензолотофлот». Работал в Ленском речном пароходстве. С 1955-го года жил в Белькачах 9 лет на берегу Алдана. Сначала ходил на газоходах, потом стал главным инженером, работал на берегу. После первой навигации встретил свою судьбу – Любовь Зосимовну. она родилась в Сибири, в семье столыпинских переселенцев. В любви и согласии прожили вместе больше 50 лет, родились две дочери. С 63-го года семья жила в Якутске. В 1974 году Тойво Иванович окончил новосибирский институт водного транспорта.  Работал в Якутском речном порту главным инженером порта, главным техническим инспектором труда и начальником мастерских Якутского речного порта Ленского бассейного управления. Будучи главным инженером «Якутского речного порта», занимался эксплуатацией перегрузочной техники фирмы «Валмет». Проработал 55 лет и вышел на пенсию в 2011 году.

Курхинен Тойво Иванович имеет удостоверение жертвы политических репрессий, но он не считает себя таковым. Он и в Якутию поехал сам, добровольно, как специалист. И не жалеет о работе на реке Лена на современном для того времени оборудовании. В Якутии он чувствовал уважение к себе, а национальность помогала ему в работе, в том числе на финском оборудовании. Несколько лет назад семья вернулась на малую родину потому, что дети и внуки захотели переехать, но Тойво Иванович скучает по Якутии. Там остались друзья, и солнце светит круглый год. Когда Тойво Иванович вернулся в родные края, он первым делом побывал на «разорванном кольце», посмотрел на Ладогу, вспомнил свой путь в Сибирь, прослезился. Тойво Иванович, добрый, честный и порядочный человек. Ему хочется, как и раньше, стремиться вперед, еще полон сил и энергии, есть масса интересов и желаний. Этот удивительный человек прекрасно владеет компьютером, частый гость в школе и детском саду.